Фокин использовал не канонический текст пьесы Гоголя, а ту ее переработку, которая была создана для мейерхольдовской постановки. Эта «новая» пьеса так построена, что принадлежит не XIX, а ХХ веку, причем опережает современную ей драматургию как минимум на четверть века [до времени утверждения абсурдизма]. Монтаж эпизодов [событий и видений] лишен прямой связи, основывается на алогизме метаморфоз. Реальность мотивировок происходящего сомнительна. Система характеров допускает неклассические разветвления, ансамбли, трансформации, появления и исчезновения: бредовый сон рождает каких-то девиц, кадетов, музыкантов, Мацапур-мужа и Мацапур-жену…
Следуя принципам нереалистического спектакля, Фокин наполняет свою постановку «чистыми» трюками. Например, так сыгран рассказ Добчинского и Бобчинского о приезде ревизора— обессмысливающе, в манере богослужебного канона. Такой поворот от «мрачной громады» трагической фантасмагории к эксцентрическому игровому театру кажется естественным в контексте современной театральной жизни и требует изучения [у нас ведь гораздо хуже принимаются опыты метафизического театра школы Анатолия Васильева, чем спектакли психологически-игрового направления; у нас вообще нет театрального авангарда].